Грипп в поисках смертельного вируса

Уэбстер первым высказал предположение, что самые жестокие пандемии (среди которых особенно выделялась в худшую сторону пандемия 1918 года) всегда начинаются именно с птичьего гриппа. Но прежде чем грипп начинает заражать людей, он должен пройти стадию «гуманизации», то есть измениться таким образом, чтобы, сохранив высокую поражающую способность птичьего гриппа, приобрести черты вируса гриппа человеческого, которые позволят ему проникать в легкие людей и развиваться в них. И эту важнейшую метаморфозу, согласно теории Уэбстера, грипп обычно претерпевает в свиньях. Именно свиньи становятся для гриппа переходной дорожкой от птиц к людям, поскольку в организмах этих животных одинаково легко приживаются штаммы и птичьей, и человеческой инфлюэнцы.

• Уэбстер первым высказал предположение, что самые жестокие пандемии (среди которых особенно выделялась в худшую сторону пандемия 1918 года) всегда начинаются именно с птичьего гриппа. Но прежде чем грипп начинает заражать людей, он должен пройти стадию «гуманизации», то есть измениться таким образом, чтобы, сохранив высокую поражающую способность птичьего гриппа, приобрести черты вируса гриппа человеческого, которые позволят ему проникать в легкие людей и развиваться в них. И эту важнейшую метаморфозу, согласно теории Уэбстера, грипп обычно претерпевает в свиньях. Именно свиньи становятся для гриппа переходной дорожкой от птиц к людям, поскольку в организмах этих животных одинаково легко приживаются штаммы и птичьей, и человеческой инфлюэнцы.

При этом даже теоретически птичий грипп не может передаваться людям, поскольку его вирусы нуждаются в энзимах, встречающихся во внутренностях птиц, но не в клетках человеческих легких. Однако если случится невероятное и птичий грипп перекинется на людей, его вирус будет обладать такими протеинами геммаглютинина и нейроминидазе, с которыми люди никогда прежде не сталкивались. А потому ни одно человеческое существо не окажется вооруженным иммунитетомпротив такого вируса. Опасности тогда подвергнется все человечество.

• При этом даже теоретически птичий грипп не может передаваться людям, поскольку его вирусы нуждаются в энзимах, встречающихся во внутренностях птиц, но не в клетках человеческих легких. Однако если случится невероятное и птичий грипп перекинется на людей, его вирус будет обладать такими протеинами геммаглютинина и нейроминидазе, с которыми люди никогда прежде не сталкивались. А потому ни одно человеческое существо не окажется вооруженным иммунитетомпротив такого вируса. Опасности тогда подвергнется все человечество.

Хотя порой вирус птичьего гриппа может претерпеть мутацию и стать для птиц смертельным, по большей части его штаммы вполне безвредны. Вместо того, чтобы поражать клетки легких и вызывать заболевания, вирус тихо обитает в пищеварительной системе птиц, не вызывая у них никаких болезненных симптомов.

• Хотя порой вирус птичьего гриппа может претерпеть мутацию и стать для птиц смертельным, по большей части его штаммы вполне безвредны. Вместо того, чтобы поражать клетки легких и вызывать заболевания, вирус тихо обитает в пищеварительной системе птиц, не вызывая у них никаких болезненных симптомов.

Ведь всего через несколько дней после того, как вирус внедряется в организм человека, он исчезает под воздействием антител — оружия защиты иммунной системы. И симптомы гриппа продолжают развиваться в отсутствие вируса как такового. Получается, что иммунная система сама завершает разрушительную работу, когда в стремлении защитить организм человека заполняет его лёгкие белыми кровяными тельцами и жидкостью.

• Ведь всего через несколько дней после того, как вирус внедряется в организм человека, он исчезает под воздействием антител — оружия защиты иммунной системы. И симптомы гриппа продолжают развиваться в отсутствие вируса как такового. Получается, что иммунная система сама завершает разрушительную работу, когда в стремлении защитить организм человека заполняет его лёгкие белыми кровяными тельцами и жидкостью.

«Это сильно преуменьшенная цифра, — отмечал он. — Но даже при этом посвятить одну строку 21 миллиону погибших? Всего одну строку! Да что с вами такое, люди?»

• «Это сильно преуменьшенная цифра, — отмечал он. — Но даже при этом посвятить одну строку 21 миллиону погибших? Всего одну строку! Да что с вами такое, люди?»

Джина Колата — Грипп. В поисках смертельного вируса

Джина Колата

Грипп. В поисках смертельного вируса

Gina Kolata

FLU

THE STORY OF THE GREAT INFLUENZA

PANDEMIC OF 1918 AND THE

FOR THE VIRUS THAT CAUSED IT

Перевод с английского И.Л. Моничева

Компьютерный дизайн Э.Э. Кунтыш

Печатается с разрешения автора и литературного агентства Brockman, Inc.

© Gina Kolata, 1999

© Перевод. И.Л. Моничев, 2013

© Издание на русском языке AST Publishers, 2013

Пролог

Если кто-то и должен был знать все о гриппе 1918 года, то именно я.

Мало того что микробиология была моей специализацией в колледже, я еще и посещала занятия по вирусологии. Кроме того, я уделяла повышенное внимание истории и с особым интересом прослушала курс о важнейших событиях, происшедших в XX столетии. Но хотя мы подробно разбирали на семинарах историю Первой мировой войны, о гриппе 1918 года не было сказано ни слова. Всю свою дальнейшую карьеру я посвятила написанию статей о медицине и различного рода заболеваниях сначала для журнала «Сайенс», а потом для газеты «Нью-Йорк таймс» и даже писала что-то о гриппе. Но темы пандемии 1918 года не касалась никогда.

И сейчас, оглядываясь в прошлое, я до сих пор не пойму причин подобного невежества. Ведь в сравнении с эпидемией 1918 года любая другая напасть за последние сто лет выглядит сущим пустяком. Болезнь была столь смертоносна, что, случись она в наши дни, от нее в течение всего лишь одного года погибло бы больше людей, чем от сердечнососудистых заболеваний, всех видов рака, инсультов, хронических легочных недугов, СПИДа и Альцгеймера, вместе взятых. Эта эпидемия повлияла на ход исторических событий в конце Первой мировой войны и за один год убила больше американцев, чем пали на полях сражений Первой и Второй мировых войн, в Корее и во Вьетнаме.

Грипп 1918 года затронул даже мою семью, как и семью моего мужа. Помню, отец настаивал на том, чтобы мы слушались нашего старого доктора, который пережил тот грипп и в результате пришел к выводу, что любое респираторное заболевание следует лечить исключительно с помощью эритромицина. Ребенком я принимала этот антибиотик каждый раз, когда у меня поднималась температура, хотя в большинстве случаев он оказывался совершенно бесполезен даже при обычных простудах. Но я, конечно же, не могла тогда понимать прямой связи между страхом, пережитым доктором в 1918 году, и его слепой верой в чудо-лекарство, разработанное несколько десятилетий спустя. Только став взрослой и разобравшись в последствиях чрезмерных доз антибиотиков, я со знанием дела развенчала отцовского доктора, показав всю иррациональность его метода.

Что до семьи мужа, то именно грипп определил судьбу ее членов. Мать моего мужа была еще совсем девчонкой, когда ее отец умер от вирусной инфекции, оставив супругу одну с четырьмя детьми на руках. Но тем не менее ни муж, ни я сама не осознавали до конца, что же на самом деле случилось с его дедом. Свекровь неизменно держалась версии, что ее отец скончался от воспаления легких, которое подхватил, работая в литейном цехе.

Теперь мне кажется более чем странным, что до определенного момента я не отдавала себе отчета в том, какая страшная эпидемия промчалась по всему миру в 1918 году, оставляя за собой горе и смерть, прикоснувшись своими ледяными пальцами практически к каждой семье. Но поняла я и другое: в своем невежестве я была далеко не одинока. Грипп 1918 года — одна из величайших загадок в истории — забыт даже профессиональными историками, которые часто не уделяют внимания вехам в развитии науки и техники, но почти никогда не обходят молчанием смертоносные эпидемии.

Для меня прозрение наступило в 1997 году, когда по заданию «Нью-Йорк таймс» я написала рецензию на удивительную статью, опубликованную в журнале «Сайенс». Эта работа, в которой описывались первые попытки воссоздать генетический код того вируса, открывала также путь к пониманию медицинской головоломки, не менее захватывающей, чем сама по себе история гриппа 1918 года. В ней смешались наука и политика, причем как в своих неприглядных, так и в наиболее выдающихся проявлениях. В этой истории говорилось о вирусе, который стал самым страшным убийцей, известным человечеству. И об ученых, для которых охота за вирусом стала предметом одержимости. А какая же история о разгадке тайны обходится без гениальных озарений и неожиданных поворотов сюжета?

Эту историю просто необходимо было поведать широкой публике не только как увлекательную, полную драматизма сагу, но и ради тех выводов, на которые она наталкивает. Решение этой загадки, вполне вероятно, поможет ученым спасти человечество, если этот вирус или нечто ему подобное снова нанесет удар по нашей планете.

1. Зловещий год

«Это детективная история. 80 лет назад в мире орудовал массовый убийца, правосудие над которым так и не свершилось. И все, что мы делаем до сих пор, — это пытаемся разыскать преступника».

Джеффри Таубенбергер, молекулярный патологоанатом

Когда в промозглые осенние дни началась эпидемия, сразу же пронесся слух, что это в ходе войны применили новое ужасное оружие. Болезнетворные бациллы якобы внедряла в таблетки аспирина немецкая фармацевтическая компания «Байер». Примешь пилюлю от головной боли — микробы расползутся по всему телу. И пиши пропало!

Нет, возражали другие, эпидемию занес в США немецкий корабль, который тайно, под прикрытием темноты прокрался в гавань Бостона и распылил микробы над городом. Эпидемия же началась в Бостоне, не так ли? Нашлась и свидетельница — пожилая дама якобы видела над портом грязное облако, которое ветром унесло в сторону доков.

Нет-нет! Это немецкая подводная лодка проникла к берегу в районе Бостона и высадила агентов, каждого из которых снабдили пузырьком с заразой. Они распространили ее потом в театрах и во время многочисленных митингов и мероприятий по сбору средств в поддержку нашей доблестной армии. Такую версию выдвинул подполковник Филипп С. Доун — начальник санитарной службы флота гражданских судов, переоборудованных в военных целях. А уж кому все знать, как не ему! Интервью с ним и опубликовала на первой полосе газета «Филадельфия инкваирер».

Уже скоро эпидемия проникла повсюду. Никто не мог чувствовать себя в безопасности.

В первую очередь жертвами становились молодые и здоровые. Еще сегодня вы ощущаете себя прекрасно — полным сил и неуязвимым для болячек. Вы энергично работаете в своей конторе. Или вяжете теплый шарф, чтобы отправить отважному солдату, который сражается на войне, «которая покончит со всеми войнами». Или же вы сами солдат-новобранец, который явился в лагерь для боевой подготовки, впервые в жизни оставив родной дом и семью.

Но затем вы вдруг ощущаете тупую головную боль. У вас могут воспалиться глаза. Появляется дрожь во всем теле, и вы спешите лечь в постель, чтобы свернуться в клубок. Но никакие одеяла не помогают согреться. Вы впадаете в беспокойный сон, в котором вам являются отвратительные кошмары, которые делаются все бредовее по мере того, как у вас продолжает подниматься температура. А выйдя на время из забытья, наполовину очнувшись, вы чувствуете боль в мышцах, гулкие удары пульса в голове, и неожиданно до вас начинает доходить, что, пока вы всем своим существом еще пытаетесь выкрикнуть немое «нет!», ваш организм шаг за шагом неумолимо приближается к смерти.

Это может занять несколько дней или всего несколько часов, но остановить развитие болезни не может уже ничто. Доктора и медсестры уже научились замечать приметы. Ваше лицо темнеет и становится коричневато-пурпурным. Вы начинаете харкать кровью. У вас чернеют стопы ног. И затем, когда конец приближается, каждый вдох уже дается с трудом. Окрашенная кровью слюна пузырится во рту. И вы умираете, то есть практически тонете, потому что ваши легкие наполняются красноватой жидкостью.

И когда врач проведет вскрытие, он обратит внимание, что ваши легкие отяжелели и разбухли, пропитавшись жидкостью насквозь, сделавшись бесполезными, как порезанная на куски печень.

Эпидемия 1918 года была названа гриппом, или инфлюэнцей, но с подобным гриппом человечество еще никогда не сталкивалось. Это больше напоминало сбывшееся библейское пророчество, нечто из «Откровения»[1], где говорится, что мир поразит сначала война, потом голод, а со снятием четвертой печати с книги, предсказывающей будущее, явится «конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад (будет) следовать за ним».

Мор начался в сентябре, а когда миновал, полмиллиона американцев легли в могилы. Но зараза распространилась и в самые отдаленные концы света. Некоторые поселения эскимосов потеряли девять жителей из десяти, то есть были практически полностью уничтожены. Погибли 20 процентов обитателей Западного Самоа. Но где бы он ни появлялся, вирус в первую очередь атаковал необычную для подобных случаев группу населения — молодых людей, которые, как правило, почти не подвержены инфекциям. График смертности напоминал букву W, верхние точки которой приходились на младенцев и малышей до пяти лет от роду, на семидесятилетних стариков и на людей в возрасте от 20 до 40 лет.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.

Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Нет, возражали другие, эпидемию занес в США немецкий корабль, который тайно, под прикрытием темноты прокрался в гавань Бостона и распылил микробы над городом. Эпидемия же началась в Бостоне, не так ли? Нашлась и свидетельница — пожилая дама якобы видела над портом грязное облако, которое ветром унесло в сторону доков.

Нет-нет! Это немецкая подводная лодка проникла к берегу в районе Бостона и высадила агентов, каждого из которых снабдили пузырьком с заразой. Они распространили ее потом в театрах и во время многочисленных митингов и мероприятий по сбору средств в поддержку нашей доблестной армии. Такую версию выдвинул подполковник Филипп С. Доун — начальник санитарной службы флота гражданских судов, переоборудованных в военных целях. А уж кому все знать, как не ему! Интервью с ним и опубликовала на первой полосе газета «Филадельфия инкваирер».

Уже скоро эпидемия проникла повсюду. Никто не мог чувствовать себя в безопасности.

В первую очередь жертвами становились молодые и здоровые. Еще сегодня вы ощущаете себя прекрасно — полным сил и неуязвимым для болячек. Вы энергично работаете в своей конторе. Или вяжете теплый шарф, чтобы отправить отважному солдату, который сражается на войне, «которая покончит со всеми войнами». Или же вы сами солдат-новобранец, который явился в лагерь для боевой подготовки, впервые в жизни оставив родной дом и семью.

Но затем вы вдруг ощущаете тупую головную боль. У вас могут воспалиться глаза. Появляется дрожь во всем теле, и вы спешите лечь в постель, чтобы свернуться в клубок. Но никакие одеяла не помогают согреться. Вы впадаете в беспокойный сон, в котором вам являются отвратительные кошмары, которые делаются все бредовее по мере того, как у вас продолжает подниматься температура. А выйдя на время из забытья, наполовину очнувшись, вы чувствуете боль в мышцах, гулкие удары пульса в голове, и неожиданно до вас начинает доходить, что, пока вы всем своим существом еще пытаетесь выкрикнуть немое «нет!», ваш организм шаг за шагом неумолимо приближается к смерти.

Это может занять несколько дней или всего несколько часов, но остановить развитие болезни не может уже ничто. Доктора и медсестры уже научились замечать приметы. Ваше лицо темнеет и становится коричневато-пурпурным. Вы начинаете харкать кровью. У вас чернеют стопы ног. И затем, когда конец приближается, каждый вдох уже дается с трудом. Окрашенная кровью слюна пузырится во рту. И вы умираете, то есть практически тонете, потому что ваши легкие наполняются красноватой жидкостью.

И когда врач проведет вскрытие, он обратит внимание, что ваши легкие отяжелели и разбухли, пропитавшись жидкостью насквозь, сделавшись бесполезными, как порезанная на куски печень.

Эпидемия 1918 года была названа гриппом, или инфлюэнцей, но с подобным гриппом человечество еще никогда не сталкивалось. Это больше напоминало сбывшееся библейское пророчество, нечто из «Откровения» [1] , где говорится, что мир поразит сначала война, потом голод, а со снятием четвертой печати с книги, предсказывающей будущее, явится «конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад (будет) следовать за ним».

Мор начался в сентябре, а когда миновал, полмиллиона американцев легли в могилы. Но зараза распространилась и в самые отдаленные концы света. Некоторые поселения эскимосов потеряли девять жителей из десяти, то есть были практически полностью уничтожены. Погибли 20 процентов обитателей Западного Самоа. Но где бы он ни появлялся, вирус в первую очередь атаковал необычную для подобных случаев группу населения — молодых людей, которые, как правило, почти не подвержены инфекциям. График смертности напоминал букву W, верхние точки которой приходились на младенцев и малышей до пяти лет от роду, на семидесятилетних стариков и на людей в возрасте от 20 до 40 лет.

Дети становились сиротами, семьи распадались. Некоторые из тех, кто выжил, называли это небывалым в их жизни ужасом, о котором они зареклись даже упоминать впредь. Другие же пытались избавиться от воспоминаний, считая эпидемию просто одним из многих кошмаров, принесенных военным временем, вроде «окопной войны» или горчичного газа — иприта. Напасть пришла, когда мир уже и без того устал от войны. Она пронеслась по миру за несколько месяцев и закончилась вместе с войной. Исчезла она так же таинственно, как и появилась. И когда все осталось позади, оказалось, что человечество пережило болезнь, которая в считанные месяцы убила больше людей, чем любое другое заболевание в мировой истории.